Посвящается светлой памяти Елизаветы Абраменко
Как мы пришли к православию
История семьи Абраменко, прихожан храма свв. мчч. Флора и Лавра на Зацепе, уникальная и вместе с тем во многом схожа с судьбами многих российских семей, на чью долю выпали годы войны. Родились Владилен Михайлович (в святом крещении Владимир) и Рената Павловна (в святом крещении Елизавета) Абраменко в один день, 29 декабря, с разницей в три года. К началу войны ему исполнилось 14 лет, а ей – всего лишь 11. Они встретились в 1946 г. и поженились в 1948 г., с согласия родителей, пройдя вместе, рука об руку, долгий путь счастливой семейной жизни, которая могла бы стать примером для многих. Глава семейства – контр-адмирал, награжден Орденом Великой Отечественной Войны и другими наградами.
О том, как восстанавливался храм Флора и Лавра на Зацепе, Владимир Михайлович и Рената Павловна Абраменко знают не понаслышке. Судьба распорядилась так, что в 1974 году им предоставили квартиру в соседнем с храмом доме. Когда в 1991 году, после закрытия размещавшегося в здании храма цеха гальваники начались первые богослужения, глава семьи и его дети, не раздумывая, пришли помогать храму. А ведь тогда еще ни сами супруги, ни трое их сыновей – Михаил, Илья и Павел – не были крещены. В тот день, когда в первый раз отправились убирать прилегающую к храму территорию, они вряд ли думали, что пришли к Богу навсегда. Но об этом лучше рассказывает сам Владимир Михайлович.
«Когда началась перестройка, когда в обществе стали попираться многие моральные и нравственные ценности, мы с женой отправились на православные курсы, которые в то время открылись в Свято-Даниловом монастыре. У нас даже есть свидетельства об окончании этих курсов. Цикл лекций, который мы прослушал, помог нам получить знания о Православии, которых в ту пору явно не хватало.
Впрочем, что-то о Православии мы все же знали. Ведь из школьного курса истории нам было известно, что в 988 году при князе Владимире было завершено принятие Русью христианской религии; что Православие сыграло важнейшую роль в объединении разрозненных княжеств, в становлении русского государства, в развитии науки и образования.
Посещая лекции, сравнивая и сопоставляя факты, мы поняли, что весь наш предыдущий образ жизни в основном соответствовал христианским заповедям, но мы почти ничего не знали о Боге. Да и откуда было узнать? Наши родители не были религиозными людьми, а вся государственная идеология была материалистической и Бога отрицала. Впрочем, православные храмы и в то время все же были открыты. И хочу подчеркнуть, что в то время, на которое приходится наша юность и зрелые годы, – моральные и нравственные ценности, которые служили ориентиром жизни большинства людей, в целом были христианские. Ведь даже моральный кодекс строителя коммунизма, если внимательно присмотреться – в своей основе списан с Божественных заповедей: не убий, не кради, не тунеядствуй, почитай старших, не нарушай законы и т. д. Так что основа, которая в нас была заложена воспитанием и теми ценностями, которых придерживалось общество той эпохи, – она была здоровой, нравственно чистой.
Вот в чем советская власть виновата, так это в том, что мы понятия не имели о религии. На протяжении того срока, что я служил, никаких священников на флоте не было. Но с первого дня войны с Германией русская Православная Церковь призвала всех православных христиан встать на защиту Родины. В ходе войны советская власть начала сотрудничать с Церковью: были сняты многие запреты, восстановлено Патриаршество, открыты православные учебные заведения, начали открываться прежде закрытые храмы. И вот интересный факт, о котором, возможно, мало кто знает: иногда во время войны, когда наши войска отвоевывали у немцев какой-нибудь город, сразу служился благодарственный молебен. Правда, не все командиры на такое дело шли, но это было.
Окна нашей квартиры выходят прямо на храм свв. мчч. Флора и Лавра. В этот дом мы въехали в 1974 году. А до того времени жили практически на окраине Москвы, в Бабушкинском районе. Многим эта квартира не нравилась, отказывались, а когда дошла очередь до нашей семьи, мы так обрадовались! Ведь всю жизнь жили в коммуналке. А тут отдельная, своя квартира. Удивительно, как Бог устроил!
Все восстановление храма св. мчч. Флора и Лавра происходило на наших глазах. Вокруг нашей церкви трамвай «Аннушка» делал петлю, а в помещении храма тогда располагалась граверная фабрика. Примыкая к нашему дому, она отравляла атмосферу вредными выбросами. Сколько раз жители писали, чтобы закрыли эту фабрику, ведь в гальваническом производстве использовались кислоты! У нас в доме многие дети болели. Но сколько ни писали – дело с мертвой точки не двигалось. А когда началась перестройка, настоятелем храма назначили батюшку Алексея, фабрику закрыли. Все это происходило на наших глазах.
Первым делом отец Алексей отвоевал у фабрики маленькую комнатку, где сейчас левый придел освящен в честь свв. мчч. Флора и Лавра. Помню, стены там были выложены кафельной плиткой голубого цвета. Постепенно начали выгружать эту фабрику, сняли «Аннушку».
Хорошо помню крестные ходы, которые отец Алексей устраивал едва ли не каждый день – прямо через эти станки, по трамвайным рельсам, которые опоясывали храм. Однажды я из окна наблюдал картину, как бабули лопатами в какой-то кузов мусор загребали. Я говорю младшему сыну: «Илья, бери лопату, пойдем помогать!» С тех пор наша семья стала активно участвовать в восстановлении храма. После этого случая мы и на курсы в Свято-Даниловский монастырь пошли. А потом, познакомившись со старостой Натальей Викторовной Котельниковой, мы с женой крестились, а затем еще и венчались! И, глядя на нас, крестились и венчались и наши сыновья. А всего у нас трое детей, пять внуков и восемь правнуков – и все крещеные!».
Вы помните, как началась война?
Владимир Михайлович: Я хорошо помню тот день. Мы тогда жили под Ленинградом в Детском Селе, в Пушкине. Там стоял батальон особого назначения, которым командовал мой отец. В то лето он находился в лагерях, куда был дан приказ выехать всем военным нашего городка. Дома оставались лишь семьи. Обстановка в целом казалась мирной. В то роковое раннее утро, 22 июня 1941 года, отец приехал домой – почему-то его отпустили. Мы обрадовались, пошли с ним в парк, позагорали. Возвращаемся домой, слышим – народ шумит. Кто-то нам сказал – «война началась!» Тут только я отца и видел! Никаких сборов не было. Отец уехал спешно, и как потом оказалось – навсегда. Военным был отдан приказ срочно возвращаться из лагерей обратно в Пушкин и ждать приказа отправки на фронт.
В гарнизоне, где мы жили, остались семьи. Никакой эвакуации не планировалось – все жены были настроены решительно, были намерены ждать своих мужей, а иные даже собирались идти на фронт. Между тем, мать получила письмо от отца с фронта, которое ей передали лично в руки. Он переслал его, минуя цензуру. Отец писал: «Ожидается большое наступление на Ленинград. Город находится под угрозой. Подними женщин, надо немедленно всех эвакуировать». Он знал об этом по данным разведки.
Моя мать собрала офицерских жен, оповестила их, и благодаря этому все наши семьи и спаслись. На грузовиках нас привезли на железнодорожный вокзал в Ленинграде, погрузили в «пульмановские» вагоны и отправили на восток.
А путь был непростой. Поезд направлялся в Среднюю Азию. Но когда мы доехали до Волги, одна добрая женщина, тоже жена командира, предложила матери поехать с ней в Камышин, где у той были родные. И мама согласилась. Ночью сошли с эшелона и как-то добрались до Камышина. Там мать получила извещение, что отец погиб под Ленинградом 14 августа 1941 г.
В Камышине мы дожили до декабря, там я начал ходить в школу. Настроение было очень плохое. Ведь мы все же общались с военными, знали истинное положение вещей, а не то, что по радио передавали. А когда 5 декабря 1941 г. объявили о разгроме немецких войск под Москвой – это была такая радость, для всего народа! Это был особенный день. Наконец-то наша армия дала достойный отпор, наконец-то переломили отступление и перестали нести большие потери, сдавать города. Ведь отступление армии все очень тяжело переживали. Но никаких сомнений в том, что победа будет за нами, не было. Молотов сказал: «Наше дело правое, победа будет за нами!» – и все верили в это до самого последнего дня, пока война не кончилась. Все дни войны мы верили, что победим.
В Камышине было хорошее артиллерийское училище, и я попытался в него поступить. Но меня не приняли, сказали, что слишком молод еще – мне было 14 лет. А потом, когда настала весна, мать решила, что из Камышина надо уезжать. Как оказалось впоследствии, – словно в воду глядела.
Мама решила переехать к своим родственникам в Баку. Мы сели на пароход «Лермонтов» и тронулись в путь. Проезжали мимо Сталинграда. Красивый был город, чистый, аккуратный. С палубы было видно, как на пристани люди ходят. Никто не мог и подумать, что буквально через два месяца этот город превратится в руины. Немцы зверски бомбили Сталинград…